Так много добрых и справедливых слов сказано в память о Марке Захаровиче, что трудно что-то добавить. Поэт, переводчик, человек как-то особенно нежно и глубоко любящий книгу.
Но есть во всем этом нечто, на мой взгляд, важнейшее и ценнейшее: это доброта, которая согревает его стихи. Это великий талант дружбы и внимания к людям, согревавший всех, кто общался с Марком Захаровичем.
Марк Захарович по скромности своей не искал никакого официального признания своего поэтического творчества. Перефразируя слова А. Ахматовой, обращенные к Б. Пастернаку, скажу, что Марк Захарович «был наделен каким-то вечным детством», а также мягким, добрым юмором. Он был любознателен и это же качество любил и ценил в людях. И не сухое всезнайство было в нем (а он знал очень много и готов был всегда со всеми разделить богатство своих познаний).
В нем была чудесная способность к поэзии и к игре. Часто это переплеталось. Как не вспомнить его сонеты, его поэму о динозаврах, где оживают «изысканно уродливые звери... первоприроды творческие пробы, не знавшие разумной нашей злобы». Мысль глубокая (и ныне актуальная) окрашена прелестью тонкого вкуса, иронии и юмора, без какого-то бы ни было поучения, начиная с эпиграфа: «„Дедушка, а этот динозаврик был добрый?" — Девочка Маша».
Дом, где прошли многие счастливые годы Марка Захаровича рядом с доброй самоотверженной подругой Фаней Львовной, был подлинно открытым домом. Это был «дом друзей», и за его щедроты можно отплатить теперь только всей любовью и памятью всей.
16 ноября 1997, Ленинград
