Иные культурные затеи дают пищу для горьких раздумий о судьбах России.
Московское отделение всемирно известного издательства Дорлинг-Киндерсли только что выпустило русский вариант своего путеводителя по Лондону. Книгу приятно взять в руки: так красиво, добротно и дорого она издана. Казалось бы, чего лучше? Коммерция — основа цивилизации, проводник всех форм культуры. Но едва мы открыли эту книгу, как нам тотчас захотелось отложить ее, помянув недобрым словом переводчиков. Между тем переводчиками там значимся мы: Татьяна Костина и Юрий Колкер.
С текстом, над которым мы, не щадя сил и не досыпая, в суровом затворничестве (сроки были поставлены жесткие), корпели полгода, московские редакторы, консультанты и корректор, общим число одиннадцать, обошлись так, что мы вынуждены защищаться. Разумеется, мы работали за вознаграждение, но — не только за вознаграждение. Это ведь не новость, что в современной русской ойкумене все формы писательства, включая переводы, вознаграждаются не по труду. Мы хотели дать глубокий и точный портрет британской столицы средствами живого, неиспорченного русского языка, которому в наши дни приходится нелегко, — не в последнюю очередь под влиянием (и давлением) языка английского. И вот, словно бы в насмешку на этой задачей, москвичи распорядились нашим трудом так, что мы чувствуем себя пристыженными и обобранными.
Речь идет не о прямой безграмотности.
В конце концов, если десять редакторов и один корректор довольствуются словом «церквям», хотя русская норма — «церквам», то есть всё же надежда, что вдумчивый читатель увидит в этом опечатку и не в первую очередь обвинит переводчиков. Настоящая беда книги — падежные окончания. Существует, например, «церковь св. Якова на Уолбрук». Спрашивается: что — на Уолбрук? Движется она, что ли, в направлении Уолбрука, как Бирнамский лес на Дунсинан в «Макбете»? Ведь именительный падеж здесь возможен только в том единственном случае, когда перед ним подразумевается сказуемое. Или: «Лондон … расположен на реке Темза». Отчего, спрашивается, издательский синклит поставил название реки в именительном падеже? Ведь не говорим же мы: «на реке Москва, в городе Петербург».
Верно, что в обращении с падежными окончаниями в языке существует некоторая неопределенность. Но верно и то, что в них — живой нерв языка, его сила и своеобразие, его главное отличие от языков западных, — и когда мы предпочитаем слабый падеж сильному, мы невольно подлаживаемся под западные нормы, поступаемся родным ради чужого.
Еще больше это видно в английских грамматических конструкциях, хлынувших в русский язык с началом перестройки. На улицах городов об этом кричат вывески и названия новых предприятий (вроде нелепого Мостбанка). То же культурное ренегатство — и в путеводителе. Кенсингтонские сады названы словом «Кенсингтон-гарденс» (почему-то опять несклоняемым), Сент-Джеймсский парк передан как «Сент-Джеймс-парк», и т. п.
Выбор прописной или строчной буквы в названии — другая форма угодничества перед Западом, наглядно проступающая в книге. Согласно русской норме с прописной идет обыкновенно только первое слово составных названий (исключения наблюдаются в названиях государств и частей света). Каждое слово с прописной — норма английская и американская. Курьезным образом это сочетается у издателей с чисто советским пристрастием к кавычкам, в которые сплошь и рядом без всякой нужды заключены имена собственные.
С излишней свободой издательство обходится и с давно установившимися в языке нормами. Великий лондонский пожар 1666 года назван «Большим», церковь св. Мартина-на-полях — «церковью св. Мартина в полях», Судебные инны превратились в уродливый, не вяжущийся с русской фонетикой «Иннз-ов-Корт», о котором непросто заключить, какого он рода и числа. От иных вольностей просто дух захватывает. Вместо знаменитой Трафальгарской площади стоит какой-то «Трафалгар-сквер» — и это притом, что слово «сквер» существует в русском языке в другом, отличном от английского, значении. В том же ряду — и явные американизмы: буква э в английских словах, которые по-русски издавна пишутся через а, да и в английском передаются звуком, стоящим ближе к а, чем к э.
Есть в книге и досадные фактические ошибки. Полное название страны, которой Лондон приходится столицей, передано как … Соединенное Королевство Великобритании и Ирландии. Остается надеяться, что дублинское правительство за недосугом не станет возбуждать судебного дела против московского отделения издательства.
Всё это — отнюдь не мелочные придирки. Сегодня отстаивание норм родного языка может казаться пуризмом и чистоплюйством, но в будущем, пусть и отдаленном, эти нормы обязательно обернутся политикой. Язык не просто выражает самое существо народной души, он — скрепляющая основа народа и государства, а в случае России — и ее величайшее национальное природное достояние. Сегодня у русских вообще нет другой безусловной общности, кроме языка. Разрушьте эту общность — и России не будет. Это говорится не для красного словца. Мы всерьез думаем, что когда все до одного жители России вместо «Трафальгарская площадь» будут говорить «Трафалгар-сквер», когда это станет для них естественным, — Россия исчезнет с географической карты. Исчезнет за ненадобностью.
Путеводитель вышел через 19 месяцев после сдачи заказа. У издательства, имеющего солидную репутацию, было достаточно времени для того, чтобы согласовать поправки с переводчиками или посоветоваться с ними. Этим временем оно не воспользовалось. Ничего с нами не обсуждалось, гранок мы не видели, снять своих имен не могли, — и наш труд, в который было вложено много души, вышел в таком виде, что мы вынуждены от него публично отмежеваться. Делаем мы это не из авторского самолюбия. Защищая язык, человек защищает родину.
январь 1999, Лондон
газета РУССКАЯ МЫСЛЬ №4255, 28 января — 3 февраля 1999.
